Том 83, № 1 (2024)

Исследование представляет собой второй раздел работы, посвященной выявлению и описанию моделей-паттернов стратегии номинации обозначений «мужа, супруга» в языках Евразии. Описана модель М-2 «муж как соционим», внутри которой выделены субгруппы: М-2-1 муж как «женатый человек», М-2-2 муж как «сила и власть», М-2-3 муж как «хозяин» и М-2-4 муж как «старик». Полученные данные нанесены на карту Евразии и демонстрируют преференции последней модели в уральских языках, тогда как языки германские и ряд других склоняются к модели М-2-3 и М-2-2. Описана также менее продуктивная модель М-3, внутри которой в свою очередь выявлены группы: М-3-1 муж как «пара в упряжке», М-3-2 муж как (законный) «друг» (наиболее распространена в скандинавском ареале, а также оказывается продуктивной для отражения современных реалий, связанных с изменениями самого института брака, и М-3-3 муж как «жена» (отражает тенденцию к зеркальности обозначений супругов). Был проведен анализ конкретных употреблений лексем-синонимов (неожиданно обильных в данной сфере), что заставило предположить, что понятие «муж» (как и «жена») может вообще не относиться к ЛСГ «термины родства и свойства» и более того — к области «базовой» лексики. При анализе конкретных случаев употребления была также отмечена ориентация на коммуникативную стратегию говорящего как и собственно Эго (в данном случае жена), так и третьих лиц, констатирующих в речепроизводстве сам факт состояния ЭГО с определенным лицом в определенных отношениях. Иными словами, можно сказать, что если такие однозначно (?) определенные лексические зоны, как, например, зоонимы, входят в зону языка, стратегия номинации и выбора термина «супруга» относится скорее к зоне речи.

Статья посвящена анализу некоторых французских источников пьесы «Дон Жуан» Мольера (1665), которая воспроизводит знаменитый испанский сюжет о распутнике Дон Жуане. В процессе исследования демонстрируется, что мольеровская пьеса, восходящая к итальянским переработкам пьесы Тирсо де Молины, в значительной степени использует готовые фразы и сюжетные ходы, заимствованные из французских комедий о Дон Жуане драматургов Доримона и Вильера, а также пьес «Саламанкский школяр, или Великодушные враги» П. Скаррона (1655) и «Лжец» П. Корнеля (1644). Интерпретация значимых совпадений, обнаруженных в пьесах, позволяет сделать вывод о собственно французской теме в мольеровском «Дон Жуане», которая связана с ревизией представлений о дворянской чести в духе концепции «благовоспитанного человека».

В статье рассматриваются несколько поэтических сборников 1917–1922 гг., представляющих интерес с точки зрения репрезентации фемининности как в выборе заглавий, так и в мотивно-образном и тематическом наполнении. Данный период в истории России характеризуется кризисом прежних социальных и культурных норм и моделей поведения, в том числе традиционной женственности, отличается появлением новых гендерных ролей, например революционерки или женщины-воина. Однако анализ женских поэтических книг демонстрирует, что прежние архетипы фемининности или узнаваемые типажи, например образ матери или богемной роковой красавицы, не только не исчезают, но и актуализируются, а женщины-поэтессы новой волны смелее выражают свою авторскую субъектность, нежели их предшественницы в первые десятилетия ХХ в.

В статье рассматривается семантическая история коннекторов не то и а не то, выступающих в качестве так называемых союзов «угрозы», то есть используемых для выражения угрозы в ситуации, которую можно определить как выдвижение ультиматума (Верните мне деньги, а не то <не то> подам в суд!). Исследование опирается на материалы Национального корпуса русского языка (НКРЯ). Согласно данным НКРЯ вариант а не то является первичным по отношению к не то; он фиксируется с XVI в. и первоначально имеет в своем значении компоненты ‛гипотетичность’ и ‛взаимоисключение’. Главная часть, следующая за клаузой с а не то и присоединяемая к ней при помощи коррелята, указывает на следствие — как негативное, так и положительное — из ситуации, описываемой клаузой с а не то; затем а не то закрепляется в контекстах, где главная часть указывает на негативное следствие, и в частности на негативную ситуацию, каузированную каким-либо субъектом (контексты угрозы). Постепенно коррелят, вводящий главную часть, становится все более факультативным, граница между клаузами стирается, и а не то начинает осмысляться в качестве коннектора, вводящего клаузу с указанием на негативное следствие.

Двучленный коннектор не то единожды фиксируется в НКРЯ в XVII в.; за единственным исключением в составе этого уникального контекста, при нем никогда не употребляется коррелят. Начиная с XIX века во всех рассмотренных случаях интересующего нас типа не то оказывается полностью синонимичен а не то и может рассматриваться в качестве его варианта.

Настоящая работа продолжает исследование и введение в научный оборот ойратского памятника Aršāni nomiyin tuuǰi («Сказание Нектарного Учения»). В статье впервые рассматривается сюжет «Волшебник и его конь» на материале неопубликованного списка памятника, хранящегося в рукописном отделе Института восточных рукописей Российской академии наук. Автор исследует происхождение сюжета, приводит его варианты из древнеиндийских, тибетских и монгольских литератур. Исследование данного сюжета продиктовано необходимостью дальнейшего осмысления содержания настоящего письменного памятника. В статье были использованы описательный, сравнительно-типологический и сравнительно-сопоставительный методы, позволяющие выявить общие и локальные особенности сюжета в рассматриваемых произведениях. Автор пришел к выводу, что сюжет «Волшебник и его конь» в «Сказании Нектарного Учения» создан на основе древнеиндийского и тибетского материала, в основе которого лежат концепция иллюзорности и теория мгновенности, занимающие важное место и в буддизме, и в древнеиндийской философии. Полученные результаты настоящей статьи будут использованы автором при подготовке типологического указателя сюжетов ойратского памятника Aršāni nomiyin tuuǰi («Сказание Нектарного Учения»).

В статье рассматриваются трудности, связанные с многообразием научных подходов к изучению исповеди в разных дискурсах (религиозном, юридическом, психоаналитическом и др.). Утверждается, что теоретическое осмысление литературной (художественной) исповеди должно вестись с учетом имеющихся в науке представлений о её христианском происхождении и светских трансформациях в европейской культуре (от Августина до Руссо). Анализ структурно-содержательных особенностей литературной исповеди с опорой на эстетику словесного творчества М.М. Бахтина позволяет провести грань между художественным и жизненным словом, включая псевдоисповедальные тексты XIX–ХХI вв. Установлено, что конкретные формы воплощения художественной исповеди (с учетом их диффузности, родовидовой специфики и зависимости от индивидуальности автора) сопротивляются типологическому картографированию и нуждаются в приоритетном исследовании с точки зрения исторической поэтики. В заключение доказывается необоснованность литературоведческого отождествления исповеди с исповедальностью.